Евгений Карасюк, SmartMoney
23 (64) 25 июня 2007

Вместе с нефтедолларами в страну вот-вот хлынет поток “биоевро”. Совсем недавно такой сценарий не казался фантастикой. Все кому не лень хотели экспортировать в Европу масло для переработки в биотопливо и даже наладить собственное его производство. “Что и говорить, воздух был пропитан биоэтанолом”, — вспоминает представитель группы “Разгуляй”, наряду с другими строившей планы освоения нового рынка. Концепция изменилась внезапно.

О серьезности, с которой волгоградская компания “Випойл” собиралась входить в биотопливный бизнес, можно судить хотя бы по выбору партнера — PricewaterhouseCoopers. Но помощь консультантов из “большой четверки” не сдвинула проект с мертвой точки. Как подтвердили в офисе “Випойла”, он по-прежнему остается на бумаге. Нет новостей и от агрохолдинга “Юг Руси”, рассчитывавшего обзавестись мощностями по производству биодизеля в Европе. О подвижках в реализации проекта компания наотрез отказалась говорить. Возможно, говорить попросту не о чем.

Наше земледелие кидается по всем направлениям, отыскивая новых путей, и не только не отыскало их окончательно — как по отношению к производству, так и по отношению к сбыту, но едва ли еще настало время определить эти пути в будущем.
Афанасий Фет
Из деревни

“За последние пару лет были сделаны десятки громких заявлений о строительстве заводов, но попробуйте насчитать хотя бы несколько вырытых котлованов”, — пожимает плечами вице-президент Российской биотопливной ассоциации Алексей Аблаев.

В общей сложности российские компании пообещали вложить в новую индустрию не меньше $1 млрд. Но затем дружно заморозили свои планы. Что их напугало?

ГЛОБАЛЬНАЯ ЖАТВА

Нет ничего противоестественного в стремлении заработать на биотопливном рынке. Напротив, нужно быть слепым, чтобы не заметить нарастающего вокруг биотоплива ажиотажа. Все больше стран под давлением своих правительств вступают в эту игру. С заметным перевесом лидирует Бразилия, последние 30 лет внедряющая у себя биоэтанол и отвоевавшая 30% рынка у минерального моторного топлива. Обычные машины там уже не выдерживают конкуренции с более популярными у населения FFV-автомобилями (от английского flexible fuel vehicles), работающими на смеси этанола и бензина.

Похожих результатов пока нет ни у одной страны мира. Но было бы желание. Эксперты, опрошенные компанией McKinsey, подсчитали, что спрос на биотопливо обязательно должен расти после того, как стоимость барреля нефти зашкалит за $40. Стоимость барреля нефти марки Urals на начало июня, по данным ресурса Oilcapital.ru, составила $68,9. И вот вам результат: бескрайние поля засеиваются культурами, пригодными для переработки в зеленое топливо.

В Японии научились делать горючее из риса, а европейским виноделам спрос на биотопливо помог смягчить последствия кризиса перепроизводства. Скажите после этого, где проходит граница между аграрным сектором и энергетикой? Во время сельскохозяйственной конференции в США присутствовавшего на ней директора Института конъюнктуры аграрного рынка Дмитрия Рылько одолевали сомнения: туда ли, собственно, он попал. “Мероприятие походило на конгресс нефтяников, — делится впечатлениями Рылько. — Выступал даже советник американского президента по энергетике. Слово "биотопливо" не сходило у докладчиков с языка”. Все это неудивительно, памятуя о планах американцев на ближайшие 13 лет — заместить пятую часть минерального топлива биологическим.

Планы европейцев поскромнее. Первоначальный замысел Еврокомиссии заключался в том, чтобы увеличить долю биотоплива в общем потреблении моторного топлива до 5,75% к 2010 г. Однако промежуточной цели — 2% к 2005 г. — страны ЕС не достигли. С заданием справились лишь Германия со Швецией. Такой расклад вынудил упрямых брюссельских чиновников скорректировать сроки, но не объемы: достижение тех же показателей отодвинули на 2012 г. А чтобы впредь не допускать отставания от графика, был инициирован проект закона по стимулированию биотопливного рынка.

На первый взгляд российскому агробизнесу все это сулит огромные перспективы. Ударные темпы ввода перерабатывающих мощностей в той же Германии спровоцировали нехватку маслосемян и растительного масла. Принимая в расчет планы Евросоюза, российский Минсельхоз подсчитал, что уже через четыре года Европа будет испытывать дефицит в 5 млн т биотоплива (главным образом биодизеля — на него приходится 80% всего используемого в ЕС топлива растительного происхождения).

Пока на импорт приходится лишь менее 5% из потребляемых Европой 6,6 млн т рапсового масла. Однако в Брюсселе допускают, что со временем при благополучном развитии биотопливной индустрии доля зарубежных поставок может дорасти до 50%. В ЕС к этому морально готовы — ограниченность собственных посевных площадей не оставляет выбора.

Экспортные планы ложились бальзамом на израненный ценовой конкуренцией стагнирующий российский масложировой рынок. Неудивительно, что именно его представители проявили особенно живой интерес к биотопливу. По данным исследователей “Бизнес Аналитики”, в прошлом году продажи растительного масла в натуральном выражении росли почти втрое медленнее, чем в предыдущем, — на 3,5%, достигнув 970 000 т. Причем переизбыток мощностей на рынке не позволял игрокам поднимать отпускные цены — они то и дело снижались. В общем, мысль о расширении сбыта за счет поставок масла европейским производителям биотоплива выглядела обнадеживающе. До поры до времени.

И ХОЧЕТСЯ И КОЛЕТСЯ

“В прошлом году были хорошие ножницы: высокие цены на нефть и низкие — на сельхозсырье. Производить биотопливо было выгодно. Но теперь это не так”, — с грустью констатирует Аблаев.

Действительно, рост объемов переработки зерновых и масличных взвинтил цены на урожай. “Конъюнктура меняется так быстро, что делает инвестиции в производство для нас неприемлемыми”, — заявляет гендиректор компании WJ Trade Алексей Коломин. Этот производитель растительного масла еще в конце прошлого года намеревался построить завод по переработке рапса в Молдавии, поближе к рынку сбыта. Но вовремя одумался. “По счастью, обошлось без потерь”, — радуется теперь Коломин.

Только за минувший апрель тонна маслосырья, в частности рапса, подорожала на мировом рынке на $100 — до $850. А себестоимость биотоплива, заметим, и без того немалая. По расчетам британской инвестиционной компании KBC Peel, литр биодизеля из рапса обходится производителю почти на $0,4 дороже традиционного топлива.

Теоретически российские переработчики могли бы снизить издержки, торгуясь с колхозниками за более выгодные закупочные цены. Но попробуйте сделать это на практике. Наши хозяйства не одобряют фьючерсных схем. Они будут тянуть до последнего с продажей урожая, надеясь сбыть его на пике цен. К примеру, упомянутая фирма “Випойл” так и не сумела законтрактовать необходимые объемы зерна для производства биоэтанола — что, по сведениям Аблаева, явилось одной из причин, по которым проект лег под сукно.

Ставка на экспорт в Европу к тому же означает выбор рапса в качестве базовой культуры. Она сравнительно нова для России. Да, производство рапса растет, и весьма убедительно. По данным исследовательской компании “Совэкон”, в прошлом году сборы превысили 520 000 т. А прогнозы на 2010 г. и вовсе обещают 1,5 млн т. Это фактически делает рапс второй после подсолнечника культурой в национальной масложировой промышленности. Но обольщаться не стоит. Три четверти урожая российского рапса приходится на рапс яровой — с низким выходом масла, на 25-30% ниже, чем у озимого. При этом экономичность и неприхотливость ярового рапса сильно преувеличиваются, утверждает директор по сырью группы “Эфко” Валерий Сергачев. “Если бы это было не так, половина наших колхозников сеяла бы не пшеницу, а рапс, — не сомневается он. — На самом деле культура эта высокотехнологичная. Требующая специальной инфраструктуры, серьезных инвестиций в хранение, сушку, технику, защиту растений”.

И не факт, что вложения эти оправдаются. Ведь европейский рынок, вызывавший столько энтузиазма у отечественных агрохолдингов, на поверку не дает твердых гарантий сбыта. Судите сами. Налоговый рай, созданный для производителей биодизеля в Германии, рушится на глазах. В прошлом году немцы ввели налог 0,15 €/л, а к заветному 2012 г. эта ставка по планам должна утроиться. “Лидер европейского биотопливного рынка идет на попятную, и это заставляет задуматься”, — говорит исполнительный директор “Совэкона” Андрей Сизов.

Но, может, рентабельность производства биотоплива достижима и без господдержки? “Не верю”, — категоричен Дмитрий Рылько. По его оценкам, везде, не считая Бразилии, этот рынок держится на субсидиях, налоговых кредитах и принудительном потреблении. “Биотопливо было и остается продуктом политическим, —

соглашается Валерий Сергачев. — Экономика здесь как минимум вторична“.

Неудивительно, что число влиятельных противников биологического топлива растет куда быстрее количества адептов. Мало того, против альтернативных энергоносителей открыто выступает ОПЕК. Усердие, с каким Запад возделывает новую отрасль, приведет к падению инвестиций в добычу нефти и, как результат, к новым ценовым рекордам, грозно предупреждает картель. В свою очередь, западным продовольственным концернам не нравится конкурировать за урожай с энергетиками. К тому же, предрекает авторитетное агентство Oilworld, увеличение дисбаланса между сельским хозяйством и ростом мощностей по производству биотоплива обещает превратить Европу в нетто-импортера маслосемян. А это чревато ростом цен на пищевое растительное масло для европейских потребителей. И не только. “Вместе с сырьем дорожают другие продукты — корма, мясо и далее по цепочке. В итоге за внедрение биотоплива расплачивается вся экономика”, — заключает Сизов.

ПОЛЕ ЧУДЕС

Но несмотря ни на что, желающие вкладывать деньги в будущее энергетики — по крайней мере на словах — не переводятся. “Инвестпроекты продолжают появляться и в России, я периодически слышу анонсы”, — свидетельствует Сизов.

Какими деньгами рискуют инвесторы? По оценкам Валерия Сергачева, при наличии инфраструктуры строительство биодизельного завода годовой мощностью свыше 200 000 т вместе с оборудованием потребует около $25 млн. При этом предприятие, производящее биоэтанол, считает Алексей Аблаев, обойдется уже впятеро дороже завода сравнимой мощности, выпускающего биодизель.

Имея в виду капризы мировой конъюнктуры, отбить эти деньги только на экспорте будет тяжело. Если инвесторы желают твердо стоять на обеих ногах, они рано или поздно озаботятся развитием внутреннего рынка, рассуждает Аблаев. Правда, пока очевидных стимулов для этого нет.

Потребление автобензина и дизельного топлива в России, по данным Росстата, за прошлый год составило 61 млн т. А продажи при средней розничной цене $0,6 за литр — порядка $36,5 млрд. Голубая мечта Аблаева — 10% отечественного рынка моторного топлива, занятые биологическим эквивалентом. “Впрочем, достижимой долей следует считать 2-3%”, — реалистичен он.

Представим на секунду, что биотопливо уже сегодня поставляется российским потребителям в целевых объемах. Участникам рынка, включая торговые звенья, пришлось бы делить между собой $1 млрд (если не меньше — ведь биологическое топливо должно быть дешевле минерального). Впечатляет? Да не слишком-то.

Добавим к этому нелегкую судьбу, уготованную в России топливному биоэтанолу. Продукция облагается драконовскими акцизами наряду с алкоголем — 162 руб. с литра. Проблемы продолжатся при перевозке. “Слово "этанол" на цистерне — для железнодорожников как красная тряпка для быка. Сразу же ставят тебе охрану и удваивают тарифы. Продукт топливной химии, но воспринимают его однозначно — как спирт”, — возмущается Аблаев.

Будущее биодизеля тоже не безоблачно. Доля автомобилей с дизельными двигателями в России составляет менее 15% — в основном за счет грузового транспорта. Для сравнения: в Европе только на легковые машины с дизельным мотором приходится 23% парка, а среди новых легковушек таких уже около половины. Но даже если в перспективе доля дизельного транспорта в нашей стране приблизится к европейской, это еще не означает шквального спроса на биотопливо.

“Рынок здесь может появиться при одном принципиальном условии: если государство сделает обязательным использование биологической присадки. Других вариантов нет”, — уверен Сергачев из “Эфко”. Представить подобное развитие событий не так уж сложно. “В мире образуется огромная индустрия, а мы, крупнейшая энергетическая держава, не при делах. Непорядок!” — описывает логику чиновников Дмитрий Рылько. В начале года Минсельхоз отчетливо дал понять, что неравнодушен к перспективной теме. Площади в стране, не используемые под продуктивную пашню, глава министерства Алексей Гордеев оценил в 20 млн га. Почему бы не засеять их рапсом? Все будет польза.

Евгений Карасюк
23 (64) 25 июня 2007